Читать книгу "Змеи. Гнев божий  - Ольга Миклашевская"

Он столько лет ждал, пока Вера расскажет ему эту историю, но теперь, наконец узнав правду, не ощущает ожидаемого удовлетворения. Он совсем как глупец, который сидит у костра в холодную ночь, гадая, что же будет, когда тот погаснет. А вот что будет – пепел, холод и тьма.

Соловей хочет подойти к Вере, обнять за хрупкие плечи, прижать к себе и дать наконец выплакаться, смешав ее слезы со своей кровью. Но что-то внутри него говорит ему остаться на месте и не тревожить эту заблудшую душу.

Ему хочется сказать ей, что все в порядке, что она может на него положиться. Что, несмотря на ее опасения, он сумеет защитить ее, пускай ценой собственной жизни.

– Как его зовут? – всхлипывая, спрашивает Вера.

– Кого? – не понимает Соловей.

– Ну, того, кто ищет меня.

Рассказать ей про Илью? Про то, чем он запомнился на этой земле, хотя и не по собственной воле?

– Эвелина. Ее зовут Эвелина.

– А-а-а, – протягивает Вера, и вместе с рыданиями из нее теперь вырываются нервные смешки. – Птичка вернулась в гнездышко. Неудивительно. Я бы даже сказала, самое время.

Поднявшись с колен, Вера немного погодя подбирает нож и тщательно вытирает лезвие о штанину.

– Ты был прав, хороший нож. В хозяйстве еще пригодится.

В тот момент, когда Вера уже собирается возвращаться в сторону опушки, между ней и Соловьем мелькает что-то быстрое и блестящее.

– А вот и наша Катерина, – объявляет Соловей, словно является ведущим циркового представления.

Двухвостая змея замирает прямо перед ним. Человеческая половина абсолютно нагая, однако ее обладательницу это, кажется, совершенно не смущает. Осознав, что опасности нет и раненый Соловей вряд ли представляет из себя большую угрозу, Катерина оборачивается девушкой.

– Что тут у вас происходит? – выплевывает Катя, поглядывая то на Соловья, то на свою подругу. – Вера, он тебя?..

– Нет-нет, все в порядке, – говорит Вера. Только выглядит она такой усталой, что веришь ей с трудом.

Соловей сплевывает кровью и вновь выпрямляется, прислонившись спиной к полурассохшемуся сосновому стволу. Были бы все трое обычными людьми, вряд ли смогли бы друг друга разглядеть в такой темноте, но в том-то и дело, что от обычного в них только страхи.

– А ты у нас, Катюша, оказывается, вертихвостка.

– А ты, как обычно, не упускаешь повода пошутить. – Катя делает несколько уверенных шагов вперед, намереваясь, видимо, врезать Соловью, но Вера ее останавливает.

– Катя, хватит. Пойдем отсюда.

– Что ж ты мне никогда не говорила, что подружка у тебя – водная фея? – через Катино плечо спрашивает у Веры Соловей. – Ты мне вообще хоть когда-нибудь доверяла?

– Я тебе свою жизнь доверила, ублюдок.

В этом дождевике с наброшенным на голову капюшоном Вера по-прежнему напоминает ему ту девчушку, которую он впервые встретил семь лет назад в переполненном автобусе «Дроздовка – Москва». Не важно, что у нее в руках – нож или свежие сканворды, – для него она по-прежнему будет той, с кем он впервые захотел по-настоящему стать человеком.

Когда обе девушки исчезают в ночи, Соловей еще остается у прокляˆтой сосны, не зная толком, куда себя деть.

– Отделали тебя, я смотрю. – С другой стороны появляется нескладная девчонка, на вид лет тринадцати, с руками в карманах пальтишка из искусственного меха.

Соловей вздрагивает от неожиданности. В обычное время сразу бы заметил приближение постороннего, но с Верой, конечно же, было не до этого.

– Ты откуда вообще взялась?

– Оттуда же, откуда и все, – отвечает девочка.

– И не боишься по лесу по ночам одна шастать?

Малышка пожимает плечами, но с места не двигается.

– Ладно, давай так. Скажи, где ты живешь, и я провожу тебя до ворот. Ты же местная, да?

– Еще чего. Мне отец не велит незнакомцев домой приводить.

– Вот тем более давай шуруй отсюда. – Соловей взмахивает рукой, но сразу же ощущает ответную слабость в израненном теле. Он хоть и бессмертный, но на восстановление все равно кое-какое время уйдет.

Следующая за этим тишина заставляет Соловья засомневаться, не привиделся ли ему вообще этот ребенок, но затем из темноты к нему тянется бледная детская рука.

– Давай, идем же, – зовет девочка. – Ты мне очень помог, а я в долгу оставаться не люблю.

Сам не зная, почему, но Соловей – здоровый двухметровый бугай – внезапно ощущает благодарность за этот простой жест. Рука у девочки теплая и гладкая, совсем не такая, как у гастарбайтеров, с которыми он бок о бок жил последние два года.

– Помог? – усмехается Соловка. – Ты имеешь в виду, защитил от злых волков? Или кто тут у вас еще водится…

Незнакомка покровительственно глядит на него из-под пушистых ресниц.

– О нет, с волками у меня как раз все в порядке, спасибо.

· 13 ·

На дурака была надежда

Июль, 1993

Нет ничего приятней теплого ветерка в жаркий летний день. Правда, люди часто забывают, что даже теплый западный ветер может вместо желанной прохлады принести тяжеловесные тучи и букет громовых раскатов.

В провинциальном городе N, где Ветер остановился передохнуть, многие наверняка отдали бы что угодно, чтобы вернуть духоту и расплавленный асфальт вместо ливня, под который вполне бы могли с помпой въехать всадники Апокалипсиса.

Офисный планктон Климентий бросает недокуренную сигарету – никакого удовольствия курить на общем балконе в такую погоду – и прикрывает за собой дверь, ведущую обратно в «лабиринт Минотавра», где начальство выступает в качестве дикого зверя, а дедлайны – в качестве стен.

– Не знал, что ты любишь такие местечки, – раздается голос, но его обладателя почему-то нигде не видать.

Прежде чем материализоваться, Западный Ветер прерывисто кашляет, тонко намекая о том, что Посейдону тоже неплохо было бы явить свое личико. Божественный этикет, все дела.

– А я не знал, что ты носишь костюмчики с удавкой на шее, – парирует Зефир, кивая на ядовито-зеленый галстук собеседника.

– Конспирация, друг мой, – ни капельки не обижается Посейдон. – Ты лучше скажи мне вот какую вещь: тебе не кажется странным, что ты столько времени провел на свободе, хотя трибунал давным-давно определил тебя в Северные воды?

Западный Ветер задумчиво проводит большим пальцем по перилам балкона и морщится, глядя на толстый слой уличной пыли.

– Тебе-то какое дело, водный царь? Или это у тебя променад такой обычно: до самых заброшенных богами стран и обратно?

– А самое что ни на есть прямое дело. Сколько времени с трибунала прошло, не напомнишь?